Карен таривердиев причина смерти
Уверял, что не врёт доктор Моуди: действительно, видишь откуда-то сверху свое тело на операционном столе, склонившихся над ним врачей…. Кто-то позже задал вопрос его отцу: неужели тот не мог сделать так, чтобы его сын не попал в Афганистан? С самого детства мальчика окружали творческие люди: его отец был профессиональным музыкантом, а мать — талантливой певицей.
И ушел. Карен рассказывал, что слова эти запали в душу настолько, что, больше никогда в жизни он ничего без спроса ни у кого никогда не брал. И вообще стал очень честным и справедливым человеком, что могу подтвердить.
Отношения у него с отцом были сложные. Но, несмотря на то что отец с ними не жил, он, как я понимаю, время от времени проявлялся, что давало повод упрекать Карена в том, что он папин сын. Хотя Карен делал все, чтобы повода для таких разговоров не было. Карен Таривердиев прожил 54 года, и начало взрослой своей жизни посвятил армейской службе, хотя изначально о ней и не думал. Все началось с того, что, оставив престижный филфак МГУ, он уехал работать на нефтеразработки в Тюмень.
Сделал это, по сути, на спор со своей девушкой, стараясь доказать, что он не просто сын знаменитого композитора, но и сам чего-то стоит. Это стремление и стало лейтмотивом всей его последующей жизни. Думаю, доказывал он это не столько окружающим, сколько самому себе. Потом был призыв в армию. Спустя полгода службы Карен поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное дважды Краснознаменное командное училище имени Ленинского комсомола, в девятую роту, где готовили офицеров специальной разведки.
Коллектив там был довольно непростой, состоял из нерядовых людей. Не скажу, что личностью был каждый, но очень многие. В таком коллективе нужно было соответствовать. И Карен соответствовал. В девятой роте начинал свою службу спецназовца и я. В роте - четыре взвода, каждый из которых был курсом.
Я был на четвертом курсе, а Карен на первом. Тогда мы тесно не общались, слишком большая разница между курсами, но он знал меня. Я был заметной личностью, так как часто нарушал воинскую дисциплину, а это всегда привлекало внимание младших. Я же знал, что он сын Таривердиева, хотя Карен старался это не афишировать. Вот и все отношения. В девятой роте готовили разведчиков, поэтому углубленное изучение иностранных языков входило в программу.
Здесь он стал изучать фарси - язык, который позже помогал ему на войне "за речкой". После училища сразу попал в Афганистан, добровольно. Воевал Карен в составе го отдельного отряда специального назначения, сокращенно - ооСпН, который стоял в Газни. Его должность - начальник разведки отряда, по сути, штабная.
Знаю немало офицеров, которые именно так ее понимали и так ее исполняли. Карен рассказывал про первое ранение. Ехал с колонной, которая попала в засаду. Он тогда возглавил разрозненную группу бойцов и постарался с ними противостоять засадным действиям. Даже пытался совершить обходной маневр, чтобы зайти "духам" во фланг, но получил ранение в ногу….
Кто-то позже задал вопрос его отцу: неужели тот не мог сделать так, чтобы его сын не попал в Афганистан? На что Микаэл Леонович ответил вопросом: "А что, вместо моего сына на войну должен был поехать сын уборщицы?
Хотя, конечно, держал своего сына в поле зрения. Поэтому, когда весной года Карен оказался с тяжелым ранением в одном из московских военных госпиталей, отец приехал к нему сразу.
После ранения Карик сказал, что вернется в Афган. Отец его спросил: "Что, не навоевался еще? Может быть, уже хватит? Прибывший вместо меня офицер будет вынужден пройти этот путь, по сути, с начала". И уехал, несмотря на то что именно тогда у него родилась первая дочь, да и здоровья после ранения не прибавилось.
Зато на груди появилась первая награда - орден Красной Звезды. Потом было еще два ордена. Карен с группой совершил длительный ночной переход и организовал засаду. В три часа ночи увидел трактор с прицепом. Охраны было всего шесть человек, которых бесшумно ликвидировали. Когда осмотрели трофей, поняли, что это ствольная реактивная пусковая установка китайского производства. Трофей ценный. Утром вызвали "вертушки" и доставили ее в отряд.
Сейчас эта установка стоит в Центральном музее Вооруженных Сил. Второй орден Красной Звезды получил за второе ранение, которое сильно подорвало его здоровье, но службу он не оставил.
Нахлебался таежной романтики выше крыши. Все нормально, только смысл? Я же на домик в деревне зарабатывать не собирался. Вернулся в Москву. Вот тогда отец и произнес свои мудрые слова. Я отправился в родной черемушкинский военкомат и попросил, чтобы меня призвали в армию, несмотря на имеющуюся бронь.
В военкомате удивились, но в армию призвали. Не посылайте моего сына на смерть, а пошлите сына уборщицы? Когда я первый раз был ранен и лежал в Бурденко, отец каждый день ко мне приходил — я видел, как он переживает. А потом мы стояли на лестничной клетке, курили, потому что моей дочери было около месяца, и я сказал: «Папа, я хочу вернуться обратно».
Если я не вернусь, у моих ребят будет новый лейтенант, которого пришлют из училища и который еще не имеет моего опыта. Кто даст гарантию, что он их не угробит? Какая красная дорожка, о чем вы говорите? Я вернулся. И у меня в боях почти ни одного покойника за плечами. Ранеными терял, а убитыми — нет. Мы подорвались на минном поле. Осколки пошли понизу.
К этому моменту все по моей команде встали, а он — нет, сидеть остался. Устал сильно, а потому задержался. В итоге все получили в основном по ногам, а он точно в лоб.
Рядовой Алексеев его фамилия. И никого там не оставил. И никто из наших никогда никого из своих не оставлял. Надо было — за трупы товарищей бой вели и даже потери несли, не говоря уж о наших раненых. Оставил раненого — лучше тогда людям на глаза не показывайся, а застрелись в сортире, чтоб солдаты не видели, от позора и стыда. Железное правило: сколько ушло в разведку — столько должно вернуться. Если кто-то тяжело ранен или убит — значит, на горбу тащите. Поэтому Чечня мне не ясна.
Когда у вас изменилось отношение к происходящему? Утром я прилетел в Кабул, днем из Кабула — в Газни, в й отряд специального назначения, представился комбату, а под вечер меня вызвал майор Корунов, он был представителем разведотдела армии: «А теперь, лейтенант, заруби себе на передке каленым железом: мы здесь нафиг никому не нужны. И никто нас здесь не ждал». И я как-то сразу проникся этой мыслью, что интернациональным долгом здесь даже и не пахнет.
А присяга? А долг? Кто бы мне разрешил? Да и что, я лучше других? Они должны дохнуть, а я отсиживаться где подальше? Кто мне такое право давал? Об Афгане вообще ничего не говорили до года. Мы были персоны нон грата. Словно не было нас на свете. Мы всегда возвращались и обалдевали. Мы говорили: «Мы из Афганистана», а нам: «А это где? Сказал, где служу. Почему хромаю, говорить не стал. Она ответила: «А, слышала-слышала.
Там, говорят, шмотками хорошо затариться можно». Я так и присел от неожиданности. Народ не знал, что идет война. Вопрос только в том, чьей жизни — своих или чужих. Жизнь человека, одетого в чужую форму, ничего не значит, жизнь своего — бесценна. Я сделал для себя вывод: справедливо все, если падают люди в чужой форме, и ничто несправедливо, если падают люди в форме, которую носишь ты сам.
Вот это и есть истина в последней инстанции. Мне нужно, чтобы выжил я и выжили мои солдаты. Если вы думаете, что они в отношении нас рассуждали иначе — вы ошибаетесь. Формула проста, как угол дома. И война, по моим ощущениям, — это точно такая же жизнь, как любая другая. Были и бабы, была и водка, было и предательство, были и карьерные соображения, но иногда это перемежалось боями.
Словом, обыкновенная жизнь человеческая, только быстро все: утром умыться вышел как обычно — а к вечеру уже погиб.
Никогда не угадаешь, что случится. Поэтому и быстро все было —а вдруг убьют и не успеешь? Что вы Там скажете? Задача — прочесать кишлак. Слышу, сержант мне орет: «Лейтенант, справа! Он опять орет: «Справа! И деваться некуда. А дальше, как в анекдоте: он не стреляет, я оцепенение первое стряхнул, упал, перекатился, выстрелил, потом еще выстрелил — я в него штук пятнадцать вогнал, с десяти метров трудно промахнуться. Потом подошел, все уже — аллес! Забираю его винтовку, сажусь на бронетранспортер, возвращаемся.
Ну, естественно, меня переполняют эмоции, и я рассказываю этот случай старшему лейтенанту Хубаеву, приятелю своему. Он к тому времени опытный был, в отличие от меня. Выслушал Хубаев и говорит: «Врешь!
Ты покойник». А того бойца мухи доедают». А в затвор винтовки песок попал, вот патрон и заклинило. По-умному называется «недовод патрона в патронник». Когда Хубаев приехал в Москву, остановился у меня, мама его накормила, сидят на кухне, она спрашивает: «А чем вы там занимаетесь в неслужебное время?
Вот я драил свое оружие все два года, потому и живой. И что я этому духу там скажу? Музыка М. Мгновения "Семнадцать мгновений весны" минус. Микаэл Таривердиев. Тема из фильма "Семнадцать мгновений весны" 3.
Дороги Семнадцать мгновений весны.
Микаэль Таривердиев. Карен Таривердиев.
Меня хоронили пять раз: Светлана Иванова: Медведь. Первый Мужской журнал. Оксана Жандарова.
