Каково лежать в психушке, как я лежала в психушке
У психиатров анамнез самый широкий, я знаю истории почти всех их жизней. Праздный образ жизни — это разъезды по гостям. Здесь у каждого свой опыт, даже если и признать наличие каких-то общих правил.
В мою смену больная подавилась и чуть не умерла, но мы смогли ее реанимировать.
Другая подавилась, у нее перекрыло голосовые связки, и она не смогла позвать на помощь. Даже не успели с вязок снять, сразу задохнулась. В конечном итоге мне пришлось уйти в психиатрическое коронавирусное отделение, где лежат с подозрением на ковид или подтвержденным диагнозом. Часто в больницу попадают люди с психическим заболеванием, но не в обострении. Например, больной с инвалидностью — он просто надоел дома, потому что его нужно кормить, за ним нужно следить, его нужно мыть.
Родня привозит и говорит, что у него нарушение сна, и этот человек будет у нас, пока его не заберут. А могут никогда не забрать, и он лежит годами. Звонишь родственникам, а они говорят: «Я не могу» — и бросают трубку, зато получают за него пенсию и все пособия.
Первое, чему я научилась в психиатрии, — уворачиваться. А пока не научилась, приходила домой в синяках, муж спрашивал: «Тебя колотят там, что ли? Ты можешь хоть образговариваться с ним, это бесполезно. А еще все мы хотим прийти домой живыми, поэтому, если сложится ситуация, когда либо ты, либо тебя, — выбор очевиден. Безусловно, никто не имеет права применять физическое воздействие на пациента, но, если в тебя летит кулак, тяжело контролировать свой адреналин.
Я просто прыгаю и сбиваю с ног пациента — это как в подворотне, белый халат ничего не меняет — если меня бьют, я буду защищаться. В моем отделении работаю я и санитарка — нас двое женщин, я 48 кг, и она такая же, и на помощь нам никто не придет. У нас нет дверей в отделении, некуда спрятаться.
Не надо упускать и человеческий фактор — мы живые люди, устаем, срываемся. Вот моешь ты пациента, а он тебе плюет в лицо и орет ужасные вещи. Одна поняла, что дети — мое слабое место. И орала мне, что украдет моего ребенка и жестоко изнасилует. А смена 24 часа, и что, сутки это слушать? Разве не ударишь?
Подойдешь и ударишь. Да, это непрофессионально, за это надо наказывать — можно уволить меня, а за воротами очередь, что ли, на мое место за 20 тысяч в месяц? Нет, очередь только одна — из пациентов.
Я всегда стараюсь уйти из места конфликта хоть на пять минут.
Физическое воздействие я применяла только при нападениях, когда вяжем, ну и вот в таких случаях. А пользы, я считаю, приношу много и в основном нахожу контакт с больными. Конечно, если сотрудник творит жестокость ради жестокости, мы от таких людей избавляемся и пресекаем. В декабре прошлого года Минтруд выпустил постановление, которое регламентирует работу всех отделений, в том числе психиатрических.
Необходимо, чтобы была сигнализация, тревожная кнопка — у нас ее нет, ты просто орешь, что тебя убивают, но только в том случае, когда тебя не душат. Меня однажды душила пациентка, и я не могла позвать на помощь. По трагическому стечению обстоятельств это увидела только глухонемая больная, которая тоже не могла крикнуть. Меня отбили, я даже не помню как, была уже почти без сознания. Позвонила мужу и сказала, что он чуть не овдовел. Он, кстати, научный сотрудник в музее, и у них у всех смотрителей в кармане есть тревожные кнопки.
А у меня в кармане фига. Еще одна огромная проблема — колоссальный кадровый голод в младшем медперсонале. Она начинает кричать, отбиваться, бывает, шмякнешь по жопе, чтобы она замерла на пять секунд хотя бы, и в этот момент быстро ее моешь.
Жестокость ли это? Можно ли без этого обойтись? Можно, если санитарок три, и у них не один час в запасе, а десять. У нас в отделении лежит до 75 человек. По норме должна быть одна медсестра на 20 человек и одна санитарка на 15 человек, а у нас всего одна медсестра и две санитарки.
А каждого пациента надо поднять, сопроводить в туалет, помочь помыться, покормить, дать лекарства. Я ухожу работать на 36 часов — сначала день, потом ночь дома и выхожу еще на сутки.
Средняя зарплата при этом — 20 тысяч. Работать некому. Мной движет только идея, если бы муж не зарабатывал достаточно, я не уверена, что оставалась бы здесь. Но и плюсов много: кроме того что это правда интересно и хорошая практика, у нас много плюшек, два отпуска, по 28 и 35 дней; график сутки через четверо, то есть ты сутки работаешь и четыре дня отдыхаешь; выход на пенсию в 50 лет, если в живых останешься.
Сейчас к нам новые работники приходят, потому что им больше некуда податься : у человека может быть судимость или алкогольная зависимость, и он идет к нам санитаром, и мы его возьмем, потому что больше брать некого.
Если бы были достойные зарплаты, мы бы взяли адекватных людей, которые идут в больницу по призванию. Мой общий стаж — пять лет, учитывая ординатуру. Уже третий год я лечащий врач-психиатр в отделении дневного пребывания. Это значит, что мои пациенты приходят ко мне сами по графику, который подбирается индивидуально, в зависимости от тяжести заболевания. Вообще, в структуре государственной больницы есть диспансерное отделение, как поликлиника; есть отделение дневного пребывания, куда люди приходят, общаются с врачами, посещают мероприятия по психосоциальной реабилитации, получают лекарства и уходят домой; и есть стационар, где больные находятся круглосуточно.
Мои пациенты абсолютно разные, возрастом от 15 до 99 лет. Работающие, безработные, студенты, много талантливых творческих людей, есть простые работяги. У психиатров анамнез самый широкий, я знаю истории почти всех их жизней. Были ли проблемы во внутриутробном развитии, когда заговорил, во сколько начал ходить, как в садике обстояли дела, когда в школу пошел, какие предметы нравились, как протекали первая любовь и отношения, какие колледжи и институты окончил, какие есть предпочтения и хобби.
Нередко бывает их жалко, иногда и злюсь — что скрывать.
Можно испытывать многие чувства к пациентам, главное не ругать себя за это, а прорабатывать эмоции, чтобы они не вредили моей работе. По моим ощущениям, многие врачи уходят в частную практику, потому что не выдерживают в государственной. У нас всегда острая нехватка среднего и младшего персонала, не понимаю даже почему.
У медсестер хорошие зарплаты, большой отпуск, стаж считается по-другому — год за два. Тем не менее никто не идет работать, в больницах нет достаточной укомплектованности. Но это старая песня о финансировании медицины. Были бы возможности, за места бы конкурировали классные специалисты и оставались лучшие, которые хорошо работают и у которых есть сердца.
А сейчас отрицательный отбор — остаются три с половиной землекопа, которые тянут все на себе, а остальные сотрудники — пенсионеры или люди, которых не берут в другие места. При этом увеличилось количество людей с тревожными или депрессивными расстройствами, поэтому возрастает и ответственность, так как это красный риск по суициду и самоповреждениям.
Много людей с признаками эмоциональной дизрегуляции, требующих терапевтического лечения, заботы, внимания, реабилитации.
А еще приходят с постковидным синдромом, который вызывает проблемы со сном, аппетитом, запахами, тревогу, панические состояния. Это кое о чем тоже говорит. С некоторыми пациентами чувствуешь себя так, будто ходишь по яичной скорлупе.
Люди с красным риском — это всегда очень ранящиеся обо все личности, которые простые рекомендации могут воспринимать как отвержение или негативное высказывание. И когда таких людей много, это отнимает все силы. Нужно аккуратно подбирать слова, быть мягким, пластичным, но всегда последовательным. Это сложно. С другой стороны, на врачей тоже давит неизвестность, непонятно, что будет завтра, чего ожидать, вокруг умирают люди, страдают и болеют близкие — очень нагнетающая обстановка.
И ты еще на работу приходишь, где надо себя отдавать и всем помогать.
Иногда бывают мысли, что я так больше не могу, что это уже за гранью. Периодически, конечно, я размышляю о том, как хочу уволиться.
Но понимаю, что это от усталости, и когда переключаешься, становится легче. Посидишь, отдохнешь и вроде ничего. Опять превращаешься в супергероя и идешь работать. Это в целом врачебная история. Если это в себе не проработать, то такой режим может привести к мощному выгоранию. Нужна терапия, поведенческая активация, борьба с дурацким перфекционизмом, упор на отдых и заботу о себе. Очень хочется, конечно, погрузиться в работу и всех вылечить, но так никогда не бывает и не будет.
В психиатрии заболевания хронические, за вылеченным пациентом придет новый, и все начнется сначала. Поэтому как в самолете: маску сначала на себя, потом на ребенка. Пару раз в неделю я подрабатываю в частной клинике, но не хочу туда уходить полностью. Люди, которые обычно обращаются ко мне в стационар, нередко дезадаптированны. Настолько тяжела их болезнь, что они не в состоянии работать. А люди, которые могут оплачивать дорогую психотерапию, чаще нуждаются просто в поддержке, там больше направляющих моментов.
Пациентам, которым выписывают лекарства, всегда нужна психотерапия, индивидуальная и групповая. И где они будут это брать в частной клинике? Консультация стоит четыре тысячи, лекарства около двух тысяч в месяц, групповые сессии еще три тысячи, и всего десять тысяч в месяц, просто чтобы подлечиться.
А если это пенсионер или подросток? Сейчас мне хочется помогать людям, которые не могут оплачивать лечение. Думаю, мой пример — типичная ошибка выжившего, потому что наша больница считается хорошей. Но я знаю, как персонал может обходиться с пациентами и беспомощными людьми, как некоторые врачи губят жизни диагнозами, и мне очень больно от этого.
Не очень люблю об этом говорить, потому что коллегами это может восприниматься, будто я считаю, что лучше всех знаю, но мне, что называется, за державу обидно.
Все идет от врачей : если он неграмотный, бестолковый, иногда, скажу прямо, сам по себе неуравновешенный, то у него и в отделении будет творится черт-те что.
И пациенты будут насилие учинять, потому что они хоть и на лечении, но у них все равно есть желание отвоевать свою самость, свои границы. У нас в стране колоссальный уровень стигматизации психиатрической помощи — психиатрия не ценится людьми. Люди боятся идти к врачам, потому что вспоминают карательную психиатрию в истории Советского Союза.
К тому же я регулярно наблюдаю, как в комментариях под новостями о, допустим, женщине в послеродовой депрессии, совершившей расширенный суицид вместе со своим ребенком, пишут «она психичка, чокнутая, такие должны сидеть в дурке». Психиатрия очень населена разными мифами, страхами, предрассудками даже среди персонала. Когда про это думаешь, наваливается такая тщетность бытия. Есть люди, которые умеют и хотят работать хорошо, но эту систему не сдвинуть.
У меня среднее профессиональное образование по специальностям «сестринское дело», «сестринское дело в наркологии» и «сестринское дело в психиатрии».
Изначально поступление в медколледж было чистой случайностью. Госпитализация в психбольницу, вопреки распространенным стереотипам, не всегда происходит из-за того, что кто-то видит галлюцинации или бегает за людьми, размахивая топором.
Помещение в психиатрический стационар говорит о том, что состояние психики пациента ухудшилось и ему невозможно помочь в домашних условиях. При этом человек может адекватно воспринимать реальность и отдавать отчет в своих действиях. Некоторые формы депрессии, например, требуют стационарной помощи.
Иногда пациента кладут в больницу, чтобы уточнить его диагноз или назначить более эффективное лечение. В любом случае, бояться госпитализации не стоит. Пребывание в психиатрическом стационаре мало чем отличается от лечения в любой другой больнице. Бывает по-разному. Для удобства стоит разделить добровольную и недобровольную госпитализацию именно с ней связано множество общественных предрассудков и страхов.
Прежде всего рассмотрим ситуации, когда человек оказывается в больнице не по своей воле. Пациента могут положить в больницу без его согласия в случае:. Да, если человек чувствует необходимость в стационарной помощи, он вправе самостоятельно обратиться больницу и попросить госпитализировать его или сказать о своем желании лечащему врачу-психиатру. Психиатр также, если видит в этом необходимость, предлагает своему пациенту на некоторое время лечь в больницу, объясняет зачем это нужно и сколько приблизительно будет продолжаться госпитализация.
Но решение о госпитализации все равно остается за пациентом. Важно помнить, что сам факт госпитализации в психиатрическую больницу не означает для пациента негативных социальных последствий или ограничений в правах.
