Самые страшные кадры чеченской войны, Жуткие кадры времен Чеченской войны | Photo Film | ВКонтакте
Время съёмок: , , […]. Пули попадали в кирпичную кладку, где-то кирпичи рассыпались. Все это докатилось и до Ташкента, где мы жили. И действительно, у нас тогда ведь даже не было нормальных карт, чтобы ориентироваться в городе Грозном. Игорь Ряполов , на момент первой чеченской — старший лейтенант, я бригада ГРУ :.
Все свои действия боевики скрупулезно фиксировали на пленку. Готовя этот материал к эфиру мы постарались свести все сцены насилия, запечатленные. Это лишь незначительная часть видеокассет, захваченных спецназом ФСБ в одном из селений Шатойского района Чечни. Всего кассет: из архива неизвестной чеченской телестудии и из личного архива Аслана Масхадова. Это взгляд изнутри, глазами боевики. Мы намеренно отказались от любых комментариев к тому, что вы сейчас увидите.
Комментировать это невозможно. Пленки сами говорят за себя. Словами мы дополним то, что с определенного момента смотреть нельзя, ни по этическим, ни по моральным соображениям: увидев отрывки, вы поймете почему. Кадры трехлетней давности: этот расстрел обошел телеэкраны всего мира.
Исполнение приговора шариатского суда. После следствия шариатской безопасности. Публичный расстрел. Это только то, что попало на экраны. А теперь вернемся назад: Этот человек обвиняемый. Следователь задает ему ряд вопросов. В чем его обвиняют - неизвестно, мы показываем саму систему. Систему дознания, которую привезли с собой иностранные наемники. Все фиксируется на камеру. Следствие длилось недолго. Та же кассета. По датам на экране видно: от следствия до приговора ровно 10 дней.
В марте го я был свидетелем финала операции в селе Комсомольское. Она стала одной из самых успешных операций федеральных войск за всю чеченскую кампанию.
Покинув Грозный, боевики сосредоточились в этом месте. Здесь их окружили федералы. В ожесточенных боях здесь было уничтожено примерно боевиков. От домов уже ничего не осталось - только фундамент. Наверно, уже и боевиков нет в живых. Танк прямой наводкой метров со ста расстреливал дома в низине села.
Там находились окруженные чеченские боевики. Еще вчера они бойко отстреливались из подвалов. И мне, чтобы что-то снять, приходилось ползать на карачках по грязи.
Кое-где лежали трупы боевиков. Некоторые, что на дороге, были раздавлены танками так, что нельзя было понять, где начинается и кончается человеческая плоть, а где - грязь. До этого в танк из гранатомета попал выстрел. Граната пробила лобовую броню танка Т рядом с водителем.
Но произошло чудо. Никто из экипажа не получил ранения и машина цела. Только небольшая сквозная дырка в броне, куда и толстый карандаш не просунешь.
Отстреляв боекомплект, танк уступал свое место следующему с полным запасом снарядов. Так берегли своих людей. На вторые сутки после такой танковой утюжки из подвалов ответного огня уже не было. Но танки все равно продолжали долбить руины. Вдруг кто-то из боевиков уцелел и затаился. Я снимал, как стреляют танки, и сзади, и сбоку, но чувствовал, что удачного снимка все еще нет.
И не будет, если не залезть на стреляющий танк. Иначе не видно, куда он стреляет. На танк я залез и сидел на корточках за его башней. Потом поднялся. Встать в полный рост было страшно - очень уж хорошей я становился мишенью. А еще надо было удержаться на танке во время выстрела — встряска приличная. Но о страхе моментально забыл, когда начал снимать. Самое сложное - успеть снять сам выстрел. Снимали тогда на пленку, и увидеть результат, как сейчас на цифровой камере, было нельзя.
Стрелял танк примерно два выстрела в минуту.
Выждав момент, я вставал в полный рост, ждал выстрела и снимал. Отсняв несколько выстрелов и пару пленок, я покинул позицию. Так получился этот кадр. Проходила зачистка в оставшихся кварталах села, на фоне горящих после боя домов. Сопротивления уже не было. Части боевиков все же удалось прорваться и переправиться по натянутым стальным тросам через реку и скрыться. Через несколько месяцев я снова был в Комсомольском.
О том, что раньше здесь было село, напоминали только груды битого кирпича.
Не снимать не могу, эту трагедию должны видеть люди. Тогда взрыв заложенного в трибуну снаряда унес жизнь президента Чечни Ахмата Кадырова. И мне тоже досталось. Я стоял сбоку, метрах в семи от трибуны, где сидели гости.
Только что фотографировал знакомых омоновцев. И вдруг - чувствую, что я лечу… Только потом услышал грохот взрыва. Меня отбросило на несколько метров. Все было окутано клубом пыли и дыма… И в этой пелене началась беспорядочная стрельба из автоматов. Еще в полете мелькнула мысль, что это теракт. Но насколько масштабный? А может, переворот? Что всех будут сейчас мочить из автоматов? Возник другой страх. Понял, что не чувствую ног. С надеждой потянулся к ним руками. На месте! Нащупал фотоаппарат, поднял, сделал несколько кадров вокруг себя, в оседающей пыли.
Вокруг лежали люди. Стрельба прекратилась. Я еле-еле поднялся, болели ноги. Их побило разлетевшимися от взрыва осколками битого кирпича. Местами брюки были пробиты. С трудом повернулся и поковылял в сторону трибуны.
Опять началась стрельба, и я на несгибающихся ногах попрыгал по лавочкам стадиона вниз. Снимаю трибуну — там плотная стена охраны растаскивает тела. Но толком ничего не видно. Внизу, перед трибуной, лежат несколько тел. Вот человек, похожий на коменданта, спускается с трибуны с белым от пыли лицом - у него из глаза течет кровь, а вот несут командующего Северо-Кавказской группировкой - у него оторвана нога.
А вот местный фотокорреспондент Адлан Хасанов, с которым я только познакомился и разговаривал минут 15 назад, лежит в луже крови. Ему уже не помочь. Я под немой укор коллег, склонившихся над ним, делаю снимок.
Не снимать не могу - эту трагедию должны запомнить люди. Ряды охраны несут тело, а кого - не видно. Пытаюсь протиснуться.
Охранник поднимает автомат над фотоаппаратом и говорит - сейчас разобью! Они проходят мимо. Минут через 15 стадион после взрыва почти пуст. Раненых и погибших вывезли на первых попавшихся машинах. Саперы разгоняют всех остальных — все боятся повторного взрыва. Ноги напоминают о себе - сочится кровь, тут же, на выходе со стадиона, мне забинтовали рану. До меня наконец-то дошло, что я жив и на этот раз пронесло. И мне стало легко и радостно - я остался жив.
Ночь в Грозном напоминает Новый год с грохотом от реальных взрывов. На этом фото не курорт, а город Грозный, май года. За этот снимок снайпера я получил награду фотоконкурса World Press Photo. На фото — явный контраст.
Какая-то нереальная и не совсем понятная картинка. Три месяца назад город освободили от боевиков. Но обстановка неспокойная. Раздаются выстрелы, а ночь напоминает Новый год с иллюминацией и грохотом - только от реальных взрывов и стрельбы.
Это самый центр города, единственная уцелевшая высотка напротив цирка. В высотке располагается мобильный отряд МВД вместе со штабом. Я сам напросился сюда, наверх, чтобы сделать панорамные виды разрушенного города. Поднялся на крышу и увидел… пляжную сцену. На весеннем солнышке загорали и грелись бойцы.
Мое появление с фотоаппаратом вызвало некоторый переполох. Я всех успокоил, сказав, что снимаю снайпера. Благо он стоял на крыше и периодично поднимал винтовку - следил за обстановкой. Сопровождающего, который был со мной, больше всего волновало, чтобы в кадр не попала бутафорская пушка из дерева, издалека имитирующая грозное оружие. Я сделал всего несколько кадров, чтобы не будоражить этот пляж. Честно говоря, мне было не до этого. Полчаса назад я снимал двух погибших журналистов.
И все мысли были о них.
В Грозном машина, на которой они ехали, была подорвана. На носилках рядом с воронкой лежали прикрытые тела, рядом перевернутый взрывом уазик. Мысли путались, поэтому я и не понял, что только что снял один из своих лучших кадров. Вот судьба! С этими журналистами я ехал в одной машине из Ханкалы.
Там располагался пресс-центр, около которого в вагонах жили военные журналисты. Мы вместе ехали в Грозный. Они были откуда-то из Сибири. Приехали, чтобы сделать материал о своих земляках-военнослужащих. Я даже решил остаться с ними и поработать вместе. Но их земляки-военослужащие не захотели связываться с «центральной прессой», сославшись, что негде меня разместить. Я поехал дальше в штаб. Они остались. Их повезли по блокпостам, и по дороге они подорвались.
И вот такая встреча… Сейчас это стало бы главной новостью. Погибли журналисты. В году, когда доступной связи в Чечне не было, эту новость просто физически нельзя было передать, не говоря уже о снимках. Я не знал даже их фамилий. Сейчас я не могу сказать, узнал ли кто-то об их смерти. Спящие солдаты - фото на память. Десантники на рассвете вернулись из рейда, в котором искали боевиков. С собой меня они не взяли. Всю ночь я почти не спал - в палатке было жутко холодно и сыро.
Десантники рухнули от усталости, как только зашли в палатку. От холода они прижались друг к другу. Помню, как с трудом преодолел усталость, чтобы встать и дрожащими от холода руками почти в темноте сделать фото. Этот снимок «Спящие солдаты» был признан фотографией года на фотоконкурсе «Интерфото» Запомнил на всю жизнь.
Исламское правосудие оставило и на мне свой след. После подписания Хасавюртовских соглашений начинают вводиться исламские традиции. Женщины закрывают лицо. Пьянство наказуемо. Заработал шариатский суд. Провинившихся публично бьют палками.
Я решил испытать на себе суровое наказание. Пошел и сдался суду, так как вечерком выпил бутылку пива, в чем чистосердечно признался. Естественно, я рассчитывал на снисхождение и гуманность судей и палачей, так как пиво в Грозном продавалось везде. Я лег на лавку и получил два сильнейших удара палкой по спине. Больше боль терпеть не смог и соскочил с плахи. На спине появились две кровавые полосы. На следующий день я снимал публичные порки уже со знанием дела.
Улыбок на лицах осужденных не было. Руки помнят тепло горящих денег. Грозный, февраль года. После бомбежки от центрального банка Грозного остались одни руины. Старые советские деньги, хранящиеся в банке, пригодились для растопки — для продрогших солдат.
Это был хороший способ согреться. Лица войны. Разные лица войны. Радости на них практически нет. Специально я не снимал эту подборку.
Но просмотрев сотни фото, решил вычленить лица войны. Главари бандитов были неуловимыми? В Чечне мне довелось пересекаться и с лидерами боевиков. Легенды о своей неуловимости они сами же и опровергали. В феврале го я шел по Грозному с фотоаппаратом на шее. Подходит паренек и спрашивает: «Пресса?
Сегодня Дудаев встречается с журналистами». И называет село. Я еду в это село, а там боевики пересаживают журналистов в свои машины и отвозят в другой аул. В обычном деревянном домике Дудаев и Закаев, расстелив на столе карту, рассказывали об обстановке и своих планах. Джохар Дудаев слева и Ахмед Закаев справа рассказывают об обстановке и своих планах журналистам. Джохар Дудаев рассказывает об обстановке и своих планах журналистам. Я успел задать вопрос: «А почему Дудаев до сих пор жив, если за ним охотятся все спецслужбы?
Значит это кому-то надо! Имя Басаева уже было известно после захвата больницы в Будённовске. Я к нему попал на день рождения 14 января го. В кафе, где намечался праздник, проблем пройти у журналистов не было. Произносились кавказские тосты, гости танцевали лезгинку.
Шамиль в костюме и меховой шапке принимал подарки. Особенно ему нравились кинжалы. Я спросил, как он проводит личное время. Шамиль Басаев в центре.
Ахмед Закаев слева и Шамиль Басаев справа. Шамиль Басаев. Аслан Масхадов.
Аслан Масхадов справа. Чеченский ОМОН. Вот вроде кончилась Вторая чеченская война. За окном лето года. Федералы в Грозном сидят на блокпостах из бетонных блоков и стараются не высовываться. Жуткая обстановка в городе даже днём. Периодически слышна стрельба. Страшно выходить на улицу. Чеченский ОМОН почти ежедневно несет потери.
За ними охотятся боевики. Их отстреливают. Им мстят. За то, что ОМОН выкорчевывает гнёзда боевиков.
