Читать в дурном обществе, «В дурном обществе», краткое содержание по главам повести Короленко

И что в итоге? Некоторые считали Тыбурция аристократом с таинственным прошлым и даже колдуном, но большинство склонялось к мысли, что он был лакеем отправленного учиться недоросля и перехватил науку, предназначенную барчуку. Турки начинали возиться под островом, стучали костями и громко укоряли панов в жестокости. Девочка умерла, а отец мальчика понял, как добр его сын. Материал подготовлен совместно с учителем высшей категории Кучминой Надеждой Владимировной.

Вскоре окружающие начали считать мальчика бродягой и хулиганом. Однажды Вася познакомился с детьми местного нищего и вора, человека с тёмным прошлым. За лето маленькие нищие — брат и сестра — стали для Васи самыми близкими людьми.

Осенью девочка заболела. Нищие жили в мрачном и сыром подземелье, часто голодали, что подорвало здоровье слабой девочки. Чтобы порадовать подружку, Вася выпросил у своей младшей сестры красивую и дорогую куклу. Вскоре пропажу куклы заметили. Отец решил, что Вася её украл, и устроил сыну суровый допрос. В разгар допроса появился отец Васиных друзей. Он вернул куклу и долго беседовал с судьёй наедине.

После этого разговора судья попросил у Васи прощения за то, что был несправедлив к нему. Нищий сообщил, что его дочь умерла.

Судья позволил сыну попрощаться с ней. Вскоре после этого нищий и его сын покинули город, а Вася часто навещал могилку своей маленькой подружки. Иногда отец ласкал маленькую сестру Васи, потому что та была похожа на мать. О мальчике же никто не заботился и не ограничивал его свободу.

Семья Васи жила в унылом и грязном городке, который окружали заросшие и заболоченные пруды. Посреди одного из прудов был насыпан остров, на котором возвышались развалины замка. Когда-то в замке жил граф, теперь же там обитали нищие и воры.

Однажды ранней весной там произошла революция, и власть захватил Януш. Остальных тёмных личностей выгнали вон. Раньше Вася любил смотреть на замок и слушать истории Януша. Изгнанные из замка тёмные личности поселились на старом кладбище около часовни. О происхождении Тыбурция ходило много сплетен. Он был образован, знал латынь и цитировал античных поэтов и философов. Некоторые считали Тыбурция аристократом с таинственным прошлым и даже колдуном, но большинство склонялось к мысли, что он был лакеем отправленного учиться недоросля и перехватил науку, предназначенную барчуку.

С тех пор, как умерла мама, Вася «испытывал… ужас одиночества». С раннего утра до позднего вечера он слонялся по городку, никому не нужный. Все считали его «бродягой, негодным мальчишкой», и мальчик сам поверил в это. Отец-судья пытался заняться воспитанием мальчика, но Вася его боялся. Судья начал считать мальчика чёрствым и эгоистичным. Иногда мальчику хотелось, чтобы отец обнял его, но тот только иногда спрашивал, помнит ли он маму. Конечно, Вася помнил маму и часто по ночам плакал от тоски по ней.

Соню Вася очень любил, но старая нянька считала мальчика разбойником и не давала играть с сестрой. Побродив по кладбищу, Вася с помощью приятелей забрался внутрь часовни. Там мальчик услышал топот детских ног, а затем — шёпот. Испуганные приятели убежали, а из люка в полу под престолом вылез Валек. Дети познакомились. Затем Валек и Маруся проводили Васю до выхода с кладбища. Валек попросил Васю приходить, когда остальные тёмные личности будут в городе. Васю полностью поглотило новое знакомство.

Теперь он часто прибегал к новым друзьям, набив карманы лакомствами. Маруся очень радовалась конфетам и тихо смеялась. Грустные глаза и улыбка Маруси напоминали Васе его маму в последние дни её жизни, отчего на его глаза наворачивались слёзы.

Владимир Короленко В ДУРНОМ ОБЩЕСТВЕ Аудиокнига Слушать Онлайн

Мальчик невольно сравнивал Марусю с Соней, видел, что девочка слаба, смеётся тихо и редко, и его сердце сжималось от жалости. Маруся не бегала с мальчиками, а сидела на солнышке и перебирала сорванные для неё цветы. Валек объяснил, что это «серый камень высосал из неё жизнь» — так говорил Тыбурций.

В дурном обществе. Краткое содержание

Вася уважал Валека за «грустную солидность» и независимые рассуждения о старших. Валек не знал, отец ли ему Тыбурций на самом деле, но был уверен, что тот любит и его, и Марусю.

Вася сказал, что его отец — плохой и не любит его. Тогда Валек рассказал, что Тыбурций считает судью лучшим человеком в городе, ведь тот заступается за бедных.

Вася начал гордиться отцом, в то же время понимая, что тот никогда не будет любить его так, как Тыбурций любит своих детей. Несколько дней Вася не видел в городе членов «дурного общества», из-за чего боялся появляться у часовни и очень скучал. Наконец Валек встретил его на улице и позвал в гости, а сам отлучился по делам, пообещав нагнать Васю по дороге. Прибежав запыхавшись, с булкой в руках, Валек отвёл Васю в своё жилище — большое подземелье с каменными стенами.

Под одним из двух окон сидела Маруся и играла с цветами. Глядя на неё, Вася с ужасом понял, что это за «серый камень», который высасывает из девочки жизнь.

Валек признался, что булку он украл, потому что Маруся была голодна. Вася спросил, почему друзья не попросили еды у него — вынос еды из дома он воровством не считал. Валек ответил, что на всех нищих не напасёшься. Упавшим голосом Вася спросил: «А вы разве… нищие? Все авторы. Развалины II. Проблематические натуры III. Я и мой отец IV. Я приобретаю новое знакомство V. Знакомство продолжается VI. Среди «серых камней» VII. Осенью IX. Кукла Заключение. Моя мать умерла, когда мне было шесть лет.

Отец, весь отдавшись своему горю, как будто совсем забыл о моем существовании. Порой он ласкал мою маленькую сестру и по-своему заботился о ней, потому что в ней были черты матери.

Я же рос, как дикое деревцо в поле, — никто не окружал меня особенною заботливостью, но никто и не стеснял моей свободы.

Местечко, где мы жили, называлось Княжье-Вено, или, проще, Княж-городок. Оно принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и представляло все типические черты любого из мелких городов Юго-западного края, где, среди тихо струящейся жизни тяжелого труда и мелко-суетливого еврейского гешефта, доживают свои печальные дни жалкие останки гордого панского величия.

Если вы подъезжаете к местечку с востока, вам прежде всего бросается в глаза тюрьма, лучшее архитектурное украшение города.

Самый город раскинулся внизу над сонными, заплесневшими прудами, и к нему приходится спускаться по отлогому шоссе, загороженному традиционною «заставой». Сонный инвалид, порыжелая на солнце фигура, олицетворение безмятежной дремоты, лениво поднимает шлагбаум, и — вы в городе, хотя, быть может, не замечаете этого сразу.

Серые заборы, пустыри с кучами всякого хлама понемногу перемежаются с подслеповатыми, ушедшими в землю хатками.

Далее широкая площадь зияет в разных местах темными воротами еврейских «заезжих домов», казенные учреждения наводят уныние своими белыми стенами и казарменно-ровными линиями. Деревянный мост, перекинутый через узкую речушку, кряхтит, вздрагивая под колесами, и шатается, точно дряхлый старик. За мостом потянулась еврейская улица с магазинами, лавками, лавчонками, столами евреев-менял, сидящих под зонтами на тротуарах, и с навесами калачниц.

Вонь, грязь, кучи ребят, ползающих в уличной пыли. Но вот еще минута и — вы уже за городом. Тихо шепчутся березы над могилами кладбища, да ветер волнует хлеба на нивах и звенит унылою, бесконечною песней в проволоках придорожного телеграфа. Речка, через которую перекинут упомянутый мост, вытекала из пруда и впадала в другой.

Таким образом, с севера и юга городок ограждался широкими водяными гладями и топями. Пруды год от году мелели, зарастали зеленью, и высокие густые камыши волновались, как море, на громадных болотах. Посредине одного из прудов находится остров. Я помню, с каким страхом я смотрел всегда на это величавое дряхлое здание. О нем ходили предания и рассказы один другого страшнее. Говорили, что остров насыпан искусственно, руками пленных турок.

Турки начинали возиться под островом, стучали костями и громко укоряли панов в жестокости.

Януш слышал совершенно ясно, под рев и завывание бури, топот коней, звяканье сабель, слова команды. Однажды он слышал даже, как покойный прадед нынешних графов, прославленный на вечные веки своими кровавыми подвигами, выехал, стуча копытами своего аргамака, на середину острова и неистово ругался: «Молчите там, лайдаки [2] , пся вяра!